Совесть и целесообразность

29 ноября — день ухода из жизни Натальи Горбаневской (26 мая 1936 года, Москва — 29 ноября 2013 год, Париж). 26-27 ноября во Вроцлаве (Польша) в третий раз прошли дни её памяти. Поэт, переводчик, правозащитник, журналист, диссидент, участница вошедшей в мировую историю «демонстрации восьми» 25 августа 1968 года на Красной площади в знак протеста против ввода советских войск в Чехословакию. 

Так сложилось, что в сентябре 2013 года, перед завершением своего земного пути, Наталья Горбаневская в третий раз в своей жизни приехала в Псковскую область, впервые — на два дня и полностью свободно. Она встречалась с читателями в областной библиотеке, читала стихи и отвечала на вопросы, пришла в гости к Вере Михайловне Адельгейм, супруге о. Павла Адельгейма, и впервые в жизни посетила псковские пушкинские места.

Организаторы дней памяти предложили мне сказать слово в память о Наташе Горбаневской.

* * *

Экзамены… Испытания…
Всю жизнь…
Всю зиму до снеготаянья
продержись.

Пустое знание тайное
с доски сотри,
и выдержи испытание,
и непостыдно умри.

Все споры о демократии идут между двумя центрами притяжения — совестью и целесообразностью. Правильностью и лукавством.

Говорить правду — правильно.

Говорить неправду — целесообразно.

Притяжение совести — это притяжение Свободы.

Притяжение целесообразности — это притяжение власти.

Если совместить Свободу и власть — получится демократия.

До сих пор не получилось, к сожалению.

Но это не означает, что не получится никогда.

А когда получится, мы вспомним людей, для кого такого выбора не существовало. Не потому, что они не знали, что такое целесообразность, а потому, что они понимали, что такое совесть.

Наталья Горбаневская в Пскове. 12 сентября 2013 года. Фото: Лев Шлосберг

Совесть — это всего лишь внутренний ограничитель. Есть вещи, которые нельзя делать. Совесть не призывает, совесть останавливает.

Совесть — это личное испытание. Совесть не может быть коллективной и даже общественной. Совесть — это мучение человека над самим собой: хватит ли сил не потерять достоинство?

Анкор-анкор наперекор
тому, что чает рок,
наперерез и рек, и гор
судьбе, трубящей в рог,
куда сияющий чертог
огнями круглый год
обвалят в бешеный поток
и галл, и франк, и гот,
и славянин, и славное,
но без оружья воинство,
а это значит: главное —
не потерять достоинство.

Для Наташи Горбаневской выбор между совестью и целесообразностью был невозможен. Выбор — это вероятность другого решения. А других решений у неё не было. Она каждый раз знала, что нельзя делать. И чего нельзя не делать.

Для кого 25 августа 1968 года Наташа выходила к Лобному месту на Красной площади? Для советского народа? Для человечества? Нет, для себя. Только для того, чтобы остаться в ладу с собой. «Потому что стыдно».

Совесть беспощадна. Она напоминает, что и ты допустил творящееся вокруг.

Не Он сотворил ГУЛАГ,
а ХХ век,
и человек,
а значит, и я, и ты.

Людей, которые оставались в ладу с собой, советская власть признавала «вялотекущими шизофрениками». Совесть была аномалией. Целесообразность была не просто правилом, она была основой жизни — условием несвободы, которая была нормой, общепринятым правилом.

Поэтому отклонение от несвободы объявляли вялотекущей шизофренией.

Совесть не терпит компромиссов даже в бытовых деталях.

В сентябре 2013 года перед приездом в Псков, описывая свои требования к встрече в областной библиотеке, Наташа написала: «Если чай, то не из пакетика; если кофе, то не растворимый. И, конечно, вода (не газированная)».

Кроме встречи в библиотеке она попросила: «Самое главное 12 числа — не музеи и архитектура, а кладбище и если бы можно было зайти к матушке Вере».

Матушка Вера — это супруга отца Павла Адельгейма, погибшего в августе 2013 года, о его аресте 1 декабря 1969 года и его деле «Хроника текущих событий» писала с 13-го выпуска пять раз.

Между их арестами прошло 24 дня. Наталья Горбаневская и о. Павел Адельгейм оказались в заключении в одно и то же время. По одной и той же статье «Распространение заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй».

У неё при обыске отняли переписанный своей рукой «Реквием» Ахматовой. Отца Павла обвинили в том, что он сам написал этот «Реквием».

Человек совести всё понимает буквально, то есть правильно. В том числе слова, ставшие государственной нормой, законами, Конституцией. О деятельности о. Павла «Хроника текущих событий» в первой же заметке написала: «Церковная деятельность его была безупречна с точки зрения гражданского права».

Наталья Горбаневская в гостях у Веры Адельгейм. Псков, 12 сентября 2013 года. Фото: Лев Шлосберг

Безупречность — вот ключевое слово. Человека, живущего по совести, невозможно упрекнуть. Но его можно обвинить.

Обвинения советской системы, выдвинутые против людей совести, не основывались на праве, они основывались на оценках. Оценках несвободы и целесообразности.

Эти обвинения были частью пропаганды и устрашения.

Но Наташа Горбаневская не была пропагандистом и, соответственно, антипропагандистом. Она говорила и писала о том, что происходит.

Она не боролась с властью. Она сохраняла в себе совесть.

По существу, это единственная задача, которая стоит перед человеком как минимум уже больше двух тысяч лет.

Выбор между совестью и целесообразностью стоял перед Иисусом на суде Пилата. «Ты говоришь, что Я Царь. Я на то родился и на то пришёл в мир, чтобы свидетельствовать об истине; всякий, кто от истины, слушает гласа Моего» (Ин. 18:29-38).

От этого выбора зависела судьба человечества.

Наташа Горбаневская жила в традиции европейского христианского либерализма. Он не предполагает даже доли целесообразности. Только совесть. На этом стоял её Континент.

Человек, живущий на этом Континенте, не борется за власть. Он сохраняет себя. Он напоминает людям о выборе, который появляется перед каждым.

Итак, я выбираю риск
глядеть на палящий солнца диск.
Итак, я выбираю честь
эту пылающую жесть
себе на крышу натянуть,
огонь, как пыль, с нее стряхнуть
и лечь под неостывший кров
в полночь на среду, под Покров.

12 сентября в Пскове Наташа сказала: «Завтра я на 78-м году жизни в первый раз еду в Михайловское. Такое со мной бывает. Я первый раз в жизни побывала в Царском Селе накануне эмиграции. Я тогда знала, что уезжаю навсегда. Но это оказалось не так».

Так прошла её свободная жизнь за пределами Родины — от Пушкина перед первым отъездом и до Пушкина при последнем возвращении.

На свете счастья нет, но есть покой и воля.
Давно завидная мечтается мне доля —
Давно, усталый раб, замыслил я побег
В обитель дальную трудов и чистых нег.

Свобода — это нематериальное достояние, которое можно передать в наследство. Она обладает свойством находить наследников вне кровных связей и даже личного физического общения.

Атмосфера Свободы находится внутри человека, но она способна менять окружающую среду, создавая живые связи между людьми, не только современниками, но единомышленниками, сомышленниками.

В контексте свободной мысли все мы находимся в одном пространстве вне зависимости от времени жизни.

Наследование Свободе обязывает к отрицанию целесообразности.

Это не крайность, не уход от мира, не отказ от полноценной жизни. Это состояние внутреннего мира человека, которое способно изменить весь мир.

^* Первый в СССР неподцензурный правозащитный информационный бюллетень. Распространялся через самиздат. - «ПГ»