Мы ставим точки над I
ОСНОВАНА В АВГУСТЕ 2000 года
Читать газету
Архив
Алексей СЕМЁНОВ 08 мая 2013, 10:15
Михаил Айзенберг.
Поэтическое эхо благодаря проекту «Культурная инициатива» долетело до Пскова через Великий Новгород.
В Новгороде московские поэты выступали в более традиционном месте в – библиотеке «Классика» – в присутствии человек двадцати.
В Пскове московские гости решили избежать классики, заодно предусмотрительно избежав совместного выступления с местными поэтами (в Новгороде местные поэты отделения Союза писателей России и Литературного клуба при НовГУ выступили с ответным словом).
И до, и после выступления в Пскове слушатели задавали один и тот же вопрос: «Почему «TIR»?».
Сергей Гандлевский.
На этот вопрос еще задолго до приезда эмоционально ответил Данил Файзов1: «Тир, Тир, Тир! Как мне сказали – это как Проект ОГИ – а наши гости вполне его любили».
Впрочем, московские организаторы поэтических чтений получили возможность выбора. Псковский клуб, расположенный возле древней стены Окольного города, был одним из шести предложенных вариантов.
Поэты выбрали «TIR».
После поэтических чтений мнение о псковском клубе у московских гостей не изменилось.
Клубная неформальная атмосфера, несмотря на шумных посетителей, была им ближе, чем строгая библиотечная обстановка.
Так что если продолжение в Пскове последует, то вряд ли это будет что-то другое.
Как было сказано в самом начале выступления, рассчитанного ровно на час: «Мы любим клубную атмосферу, потому что в 1990-х годах поэзию она спасала. Когда поэзию вытесняли из других залов, она размещалась здесь…».
И все же было серьезное опасение: весна, майские праздники, недостаток информации… Вдруг, кроме самих московских поэтов, никто не придет? Бывало же, что на концерт приличной рок-группы здесь же с трудом к полуночи собиралось человек пятнадцать.
Однако публики было значительно больше, чем в Новгороде. А самое главное, что, в основном, это была правильная публика.
Лев Рубинштейн.
Эта публика могла оценить, например, инаугурационное стихотворение Данилы Файзова, посвященное московским событиям годичной давности:
город не очень понимает что делать
он зажмуривает глаза
он трогает себя за плечи требует ущипнуть
ему требуются тучи а лучше даже гроза
ему требуются жители
я не могу уснуть…
После выступления Данил Файзов скажет: «Я хотел написать стихотворение, где не было бы ни слова о политике».
Ему это удалось.
Но дело в том, что современная российская политика устроена так, что в ней тоже не осталось политики.
Имеется в виду политика как искусство управления с учётом интересов всех слоёв общества, где «поли» означает множество, а «тикос» – интерес.
Кремлевские власти учитывают, прежде всего, свой интерес. Исключительно свой. По этой причине 7 мая 2012 года мирно сидевший в московском кафе «Жан-Жак» Лев Рубинштейн2 вместе с другими посетителями был на некоторое время отправлен омоновцами в автозак. На всякий случай.
В Пскове Лев Рубинштейн завершал поэтические чтения, избрав для выступления «Меланхолический альбом», сочиненный двадцать лет назад.
Альбом, как и многое другое, что делает Лев Рубинштейн, был написан на карточках. На карточке № 11 напечатано: «Мёртвое тело на дороге». На карточке № 12: «Спичка сломается».
Николай Звягинцев.
Это приметы такие. За одним следует другое, неизбежное.
«11. Мёртвое тело на дороге – 12. Спичка сломается; 13. Крыша посерёдке протекла – 14. Гостям пожаловать;15. С краю крыша протекла – 16. Соседу позавидуешь; 17. Чёрный кобель – 18. Прямо у ворот гриб найдешь…».
Когда московские поэты пешком возвращались после выступления в гостиницу, то проходили через арку здания Старой почты, стены которой были увешаны листами формата А4 с надписями: «О чём ты думаешь?». Здесь же на листах прохожими было подписано: «О Викторе Цое», «О деньгах и о себе», «О том, что Путин – вор», «О дерьме», «О том, как стать мэром Пскова и исправить всё это дерьмо».
Кто-то из поэтов сказал: «Смотрите, похоже на карточки Рубинштейна».
«Да», – согласился Лев Рубинштейн.
Короче говоря: 73. Шесть московских поэтов на псковских улицах. 74. Начинается май месяц. 75. Со сцены клуба «TIR» звучат стихи. 76. Город просыпается…
Хорошая примета.
Юрий Цветков3 свое выступление предварил комментарием: «Подборка называется «Счастливый Юра Цветков». Редактор журнала «Интерпоэзия» выбрал какие-то мои тексты. Мы в переписке всё это обговорили и утвердили. Редактор придумал замечательное название. Принято считать, что поэты страдают по жизни, а он сказал: «Давай будет: «Счастливый Юра Цветков». Журнал «Интерпоэзия», который выходит в Нью-Йорке, устроен так: сначала он выходит в электронном виде, а потом – в печатном. И я вижу в интернете, что подборка называется «Страдающий Юра Цветков» и понимаю, что это –невозможно, что это как-то очень пошло, и пишу главному редактору: «Как же так? Мы говорили о другом». Он отвечает: «Да, да, это какая-то оплошность. Всё поменяем».
Данил Файзов.
И на следующий день действительно выходит подборка с другим названием. Но интернет так устроен, что когда набираешь – появляется первая запись: «Страдающий Юра Цветков». Но я кликаю дальше, проваливаюсь куда-то и попадаю в «Счастливого Юру Цветкова».
…за спинкой кресла
стоят две взрослые красавицы-дочки
И я понимаю,
что я абсолютно счастливый человек,
что я в жизни уже всё сделал,
что мне больше ничего не надо
и не о чем беспокоиться.
Но самое удивительное,
что с двумя дочерьми стоит
моя такая же молодая красивая жена,
как будто годы
не имеют к ней ровным счётом никакого отношения.
Потому что я так люблю её…
Один мой товарищ говорит,
что я ему неинтересен такой,
ему интересен страдающий
Юра Цветков
Когда мы шли по Рижскому проспекту и разговаривали о Бобе Дилане, неподалеку от Четырех углов нам перебежала дорогу черная кошка.
Юрий Цветков.
Поэты ненадолго замерли. Затем Данил Файзов решительно плюнул через плечо и бегом помчался вперед, преодолев невидимую преграду. За ним последовал Николай Звягинцев4.
Боб Дилан возник в разговоре не случайно. Юрий Цветков в клубе «TIR» прочел два своих перевода из Боба Дилана – «Колыбельную» («Русский имеет три глаза, да ещё с половиной, красных, как пламя. / И тянет он за собой цепь со звеньями цвета свёклы...») и «Всё просто» («Звонит телефон, я взбешён. / Президент Кеннеди опять преувеличивает…»).
А потом Юрия Цветкова на сцене сменил Николай Звягинцев. Стихотворение «Баланс белого» он не дочитал, забыл, споткнувшись на второй строфе и получив из зала дополнительные аплодисменты поддержки. Поэтому, соблюдая баланс, уместно привести здесь «Баланс белого» полностью:
Вот желания, эти двое.
Как сказать, что они преступны,
Что у них разная температура,
Кратная жёлтому и голубому,
Поскольку, чем дальше я уезжаю,
Тем в мире меньше их остается –
Нерастворённых, непереводимых,
Круглоголовых и люминесцентных,
В домике, сделанном из ладоней,
Заблудившихся,
Настоящих.
А напоследок Николай Звягинцев стихотворение, после которого умные и красивые девушки должны особенно активно просить автографы. Вот оно:
В наушниках щёлк — земные танкисты
Сейчас получат удар по ушам.
Наводчик крут, водитель неистов,
Саксофонист — всмятку душа.
В кого попали, не понял фальши,
Кто стрелял, фальшивит во всём.
Нажми на паузу, Shugar Ковальчик,
Навряд ли кожа тебя спасёт,
Пока другая в поисках суши
И бык с рогами проплыл под ней.
Вот так с утра надевают душу,
Потом застегивают на спине.
У всех лисиц кружевная кожа,
Они с манекенами наравне,
И жест водоплавающий, похожий,
Когда застегивают на спине,
Потом разбегаются и взлетают,
Уже вдвоем проплывают над –
Труба отчетливая, золотая
И незастегнутая спина,
Чтобы сквозь слой театрального грима
Стрелять глазами, как на войне.
Ты уже покидаешь витрину,
Я увижу тебя в окне.
Не застегивай на спине.
На следующий день после выступления в псковском клубе московские поэты уезжали в Пушкинские Горы. «Сколько раз вы там были?» – поинтересовался я у Николая Звягинцева. «Раз пятьдесят. Или тридцать». – «Почему так много?». – «Я же по образованию архитектор-реставратор. Мы реставрировали усадьбы».
Михаил Айзенберг5 – тоже архитектор-реставратор. Наверное, псковскими памятниками он интересовался больше других. А чтение своё он начал с того, что прислушался к внутреннему голосу, то есть заткнул уши: «чтобы слушать не внешний, а внутренний свой голос, потому что внешний мне очень не по душе. А внутренний все-таки немножко лучше…».
I. Человек, пройдя нежилой массив,
замечает, что лес красив,
что по небу ходит осенний дым,
остающийся золотым.
Помелькав задумчивым грибником,
он в сырую упал траву
и с подмятым спорит воротником,
обращается к рукаву.
II. Человек куда-то в лесу прилег,
обратился в слух, превратился в куст.
На нем пристроился мотылек.
За ним сырой осторожный хруст.
Человеку снится, что он живет
как разумный камень на дне морском,
под зеленой толщей великих вод
бесконечный путь проходя ползком.
И во сне, свой каменный ход храня,
собирает тело в один комок.
У него билет выходного дня
в боковом кармане совсем промок.
Похоже, не все посетители клуба «TIR» поняли, кто перед ними только что выступил. Во всяком случае, в одной из публикаций в СМИ Михаил Айзенберг, выступивший в Пскове, дважды был назван Айзерманом (неужели имелся в виду Стив Айзерман?).
Возможно, автор той публикации тоже слушал свой внутренний голос, и голос был настроен на другую волну.
Для того чтобы все окончательно поняли, что в Псков приезжал именно Айзенберг, ему надо бы приехать сюда еще раз. Стихи Михаила Айзенберга надо читать и перечитывать.
…Было бы неправильно подсчитывать аплодисменты во время поэтических выступлений. Однако если все-таки подсчитывать, то псковская публика активнее всего приветствовала Сергея Гандлевского6.
Старый князь умирает и просит: «Позовите Андрюшу…»
Эта фраза из раза в раз вынимает мне душу,
потому что, хотя не виконты и не графья мы,
в самых общих чертах похоже на смерть моей мамы.
Было утро как утро, солнце светило ярко.
«Позовите Сашу, Сережу, найдите Марка», —
восклицала в беспамятстве и умерла назавтра.
Хорошо бы спросить напрямую известного автора,
отчего на собственный мир он идёт войною,
разбивает сердца, разлучает мужа с женою.
Либо что-то в виду имеет, но сказать не умеет,
либо он ситуацией в принципе не владеет.
Поэтические чтения в Пскове могут иметь продолжение. По крайней мере, московские организаторы на это надеются, рассчитывая на то, на псковичи проявят активность, культурную инициативу, и тогда чтения превратятся в поэтический фестиваль.
Михаил Айзенберг, Лев Рубинштейн и Сергей Гандлевский около клуба «TIR» в Пскове. Фото: Алексей Семёнов
«Кого бы вы хотели здесь видеть? – спросил Данил Файзов. – Тимура Кибирова? Елену Фанайлову? Фёдора Сваровского? Веру Полозкову?..».
Нет ничего невозможного.
Возможности ограничены лишь интересом у псковичей.
Интересовались московские авторы и псковскими поэтами. Несколько фамилий они взяли на заметку. Ссылки на их публикации они получили.
Хорошо бы спросить напрямую известного автора: обнаружили они здесь что-нибудь интересное?
1. Данил Файзов. Стихи публиковались в журналах «Арион», «Новый мир» и др., в 2007 г. вышла первая книга стихов. Вместе с Юрием Цветковым организовал проект «Культурная инициатива», проводящий литературные вечера на различных московских площадках и вошедший в 2009 г. в шорт-лист премии Андрея Белого в номинации «Литературная критика и проекты».
2. Лев Рубинштейн. В середине 1970-х создал уникальную форму «стихи на карточках», тексты опубликованы четырьмя книгами. Выпустил также две книги эссеистики (с добавлением и стихотворных текстов). Лауреат Премии Андрея Белого 1999 г. в номинации «Критика и гуманитарные исследования», премии русской эмиграции «Liberty» (2003).
3. Юрий Цветков. В 2004 году вместе с Данилом Файзовым организовал проект «Культурная Инициатива», проводящий литературные вечера на различных московских площадках и вошедший в 2009 г. в шорт-лист премии Андрея Белого в номинации «Литературная критика и проекты». Как поэт и куратор участвовал в многочисленных московских и региональных поэтических фестивалях и книжных выставках. Публиковал стихи и статьи в периодических изданиях: «Независимая газета», «Кольцо А», «Октябрь», «Интерпоэзия».
4. Николай Звягинцев. Окончил Московский архитектурный институт. Публикуется с начала 1990-х гг., автор четырех книг стихов. Стихи переведены на английский, французский и украинский языки. Шорт-лист премии Андрея Белого в номинации «Поэзия» (2008).Стипендиат Фонда памяти Иосифа Бродского (2009).
5. Михаил Айзенберг в советское время не публиковался, в постсоветской России выпустил семь книг стихов и три книги эссе о современной русской поэзии. Руководил изданием поэтической книжной серии издательства «ОГИ» — одним из важнейших проектов поэтического книгоиздания рубежа 1990—2000-х гг., с 2006 г. курировал поэтическую серию «Нового издательства». Лауреат премии Андрея Белого (2003), премий журналов «Знамя» и «Стрелец».
6. Сергей Гандлевский. С восемнадцати лет пишет стихи, которые до второй половины 1980-х годов выходили за границей в эмигрантских изданиях: в журналах «Континент», «Стрелец», «22», «Эхо», альманахе «Бронзовый век», газете «Русская мысль». В 1970-е гг. входил в поэтическую группу «Московское время» (вместе с А. Цветковым, А. Сопровским, Б. Кенжеевым...). Публикуется с конца 1980-х. Премия «Малый Букер» (1996) за повесть «Трепанация черепа». Премия «Анти-Букер» (1996) за книгу стихов «Праздник». Премия «Московский счёт» (2009) за книгу стихов «Опыты в стихах». Лауреат Российской национальной премии «Поэт» (2010). Работает редактором в отделе критики и публицистики журнала «Иностранная литература».
.jpg)