«С Пушкиным всегда всякая путаница»

Директор государственного мезея-заповедника А. С. Пушкина «Михайловское» Георгий Василевич считает, что уголовное дело против него, возможно, является показательным

19 июня в Санкт-Петербурге в Балтийском информационном агентстве состоялась пресс-конференция, участие в которой приняли директор Государственного музея-заповедника А. С. Пушкина «Михайловское» Георгий Василевич и начальник отдела охраны историко-культурных территорий музея-заповедника Алексей Степанов. Г-н Василевич ответил на вопросы журналистов, подробно рассказав о причинах, по которым, как он считает, в его отношении было возбуждено уголовное дело [ 1 ], а г-н Степанов рассказал о том, как складываются отношения между заповедником и собственниками прилегающих к его границам земель. «Псковская губерния» благодарит «Балтийское информационное агентство» и Константина ГОРОЖАНКО за оказанную помощь в получении записи пресс-конференции и представляет вниманию читателей избранные места из состоявшегося разговора.

«У нас впервые, благодаря такому пристальному вниманию правоохранительных органов, прошла потрясающая PR-компания»

Директор мемориального музея-заповедника А. С. Пушкина «Михайловское» Георгий Василевич. Фото: Лев Шлосберг

- Георгий Николаевич, вы уже 15 лет являетесь директором музея-заповедника, в чем сейчас проблема, почему на вас заводят уголовные дела?

Г. Василевич:

- Позволю все же начать с некоторых полушутливых, но, с моей точки зрения, достаточно верных мыслей на эту тему. Во-первых, начнем с того, что если внимательно вчитываться в биографию Пушкина, мы неизбежно констатируем, что все свои лучшие произведения и вообще свой путь русского великого поэта он начинал в ссыльном состоянии.

Я оказался там добровольно, то есть сам принимал решение, ехать или не ехать, становиться или не становиться руководителем Пушкинского заповедника. И коли я это решение принял столь опрометчиво, что не подумал о самой главной стороне Пушкинской биографии, теперь мне как-то приходится этому соответствовать.

Во-вторых, должен сказать, что у нас впервые, благодаря такому пристальному вниманию правоохранительных органов, прошла потрясающая PR-компания. Мы 15 лет пытались собрать столь представительное общество журналистов, особенно телевизионщиков, для того, чтобы осветить Пушкинский праздник поэзии. И, наконец, в год 210-летия со дня рождения Пушкина у нас появился этот информационный повод, который и собрал всех нас вместе, и мы очень хорошо отработали.

Но должен сказать, что надежда на то, что музей будет жить, развиваться и процветать у меня, не убыла от того, что приходится отвечать на вопросы об уголовных делах. Наоборот, я считаю, что такая постановка вопроса позволила зафиксировать три вещи. Во-первых, что музей внимательно и очень тщательно исследует музейная общественность. И для меня было одной из самых больших наград на заседании совета музеев России получить практически единогласно вотум доверия со стороны моих коллег, которые наблюдают мою работу на протяжении многих лет.

Оценка общественности вам тоже хорошо известна, потому что в печати периодически появлялись письма, которые констатировали, что на самом деле уголовное дело – это не совсем та форма оценки работы крупнейшего музея, которая реально оценивала бы, что музеем сделано и в каких условиях музей работает.

Мне бы хотелось, чтобы у вас было представление о том, из чего вырастают подобного рода дела, и касаются они не только Пушкинского заповедника.

После ухода из жизни Семена Степановича Гейченко, могу вам совершенно точно сказать, была иллюзия, что с уходом одного-единственного хранителя музей свертывается и превращается во что-то совершенно иное и совершенно беспомощное – как ребенок, оставшийся без родителей. Так вот, мы не просто выжили. Мы выжили, стали качественно более привлекательными для всех, в том числе для людей, которые приезжают, чтобы покупать участки, строить дома, для тех, кто связывает себя со строительством гостиниц, туристического бизнеса. Одним словом, музей потенциально стал интересен как предмет вложения капитала.

«Продав земли, можно было уже не обращать внимания на то, что музей зудит над ухом, говоря, что это нельзя, то нельзя, другое нельзя»

По моему глубокому убеждению, то, что сегодня происходит с музеем-заповедником, корнями своими уходит в очень хорошую работу, которая выполнена сотрудниками Пушкинского заповедника. И сделав привлекательными территорию, земли и сам музей для экономически активных граждан нашего Отечества, тем самым мы по существу поставили вопрос о том, каким образом будет вестись дальше хозяйственная деятельность.

Будет ли она цивилизованная, и тогда музей сохранится и дальше будет поводом для серьезного развития всей территории, либо она будет дикой – такой, как обычно происходила при освоении территории Америки, когда золотая лихорадка превращала целые территории в жутко неприглядные места именно потому, что там было золото.

Мы владеем тем, что дороже любого золота, любой нефти, мы владеем тем, что пересчитать на деньги просто невозможно. Мы храним память России, храним место, где для каждого приходящего туда человека происходит передача какого-то уникального кода, и это поверьте не код да Винчи, это код русской культуры, во всей полноте ее, во всей ее красоте.

Мы храним то, что позволяет нам до сих пор быть наследниками великой русской культуры, и это – музейное дело. Пока, к сожалению, это чаще музейное дело, чем дело тех людей, которые, осваивая отдельные территории, получая достаточно большие доходы, не видят в себе сил и готовности, сохраняя эти территории, приумножать собственное богатства. Наоборот, сегодня зачастую музейные коллекции, музейные произведения искусства, музейные земли, которые обихожены, обустроены, мыслятся как способ сохранения капитала путем присвоения этих территорий и обращения с ними в меру культуры каждого частного собственника.

Так вот, четыре года тому назад впервые в Пушкиногорском районе появился глава администрации, который решил, что активная продажа земель – один из способов пополнить казну района и один из способов обойтись без музея, поскольку, продав земли, можно было уже не обращать внимания на то, что музей зудит над ухом, говоря, что это нельзя, то нельзя, другое нельзя. Район попытался жить сам, в итоге на территории заповедника появились новые хозяева, которые приобрели участки земли.

Предполагаю, что часть из них получили эту землю с обещанием перевести ее из категории земель сельхозназначения в земли под застройку. Построить коттеджный поселок в красивом месте – это одна из форм современного ведения хозяйства и современного приумножения капитала. Но беда в том, что пушкинский ландшафт, то есть то, что было причиной написания пушкинских стихов, произведений, писем, его реакции на эту красоту, он не весь сегодня входит собственно в земли музея-заповедника. Часть земель осталась землями, принадлежащими разваливающимся колхозам, жителям деревень. По мере того, как люди понимают, что это ценность, они пытаются продать эту землю.

«Одним из инструментов, которые позволяют поставить зарвавшихся музейщиков на место, могут быть и показательные уголовные дела»

Митьки пишут портрет Георгия Василевича на 43-м Всероссийском Пушкинском празднике поэзии в Михайловском. Фото: Лев Шлосберг

Музей Пушкина появился на карте России как государственное учреждение, начиная с 1899 года, то есть существует вот больше 100 лет. Ну и что дальше? А дальше вот что. Сегодня ни в одном законе нет упоминания о музеях-заповедниках как таковых. Сегодня все чаще и чаще те люди, которые готовы участвовать в земельных спекуляциях говорят: «А вы не имеете никакого права распоряжаться той землей, которую вы храните! И нам нет вообще большого дела до того, ценные это земли или не ценные, важно, чтобы они были важны и ценны для нас, и дальше распоряжаться ими будем мы – так, как считаем должным».

Я полагаю, что сегодня практически на всех землях музеев-заповедников существует явно выраженное противоречие между теми людьми, которые хотели бы использовать мемориальные земли как источник увеличения капитала любым способом и музеями, которые считают, что развитие необходимо, но развитие может быть только цивилизованным, то есть оно должно проходить по определенным рамкам, по определенным законам.

Поэтому мы настаиваем на том, что мы не можем позволить бессистемно и хаотично продавать и застраивать эту землю. Позиция, которая, как вы сами понимаете, не очень удобна, потому что вызывает со стороны людей состоятельных достаточно часто желание показать, кто по-настоящему в доме хозяин. А одним из инструментов, которые позволяют поставить зарвавшихся музейщиков на место, могут быть и показательные уголовные дела, которые как раз и являются инструментом, который позволил бы показать, кто распоряжается реально ценностями и землями.

Вот моя оценка того, что происходит сейчас. Ну а поводом, который дал возможность возбудить уголовное дело, является точка зрения правоохранительных органов на то, что поскольку директор Пушкинского заповедника уезжал в командировки, не получая письменного подтверждения от Министерства культуры о том, что он имеет право уехать в командировку, он нарушил все инструкции. И все выплаченные ему в виде командировочных деньги, выплаченные, для меня это принципиально, из денег, которые музей-заповедник заработал, являются незаконно присвоенными, и соответственно, требуют уголовной ответственности.

Такова на сегодня по прежнему позиция Министерства внутренних дел, пока она не изменилась.

«Тогда просто было эту землю либо за бесценок выкупить, либо просто перевести в категорию музейных земель»

- Алексей Анатольевич, снова обращаясь к теме земель заповедника, что понимается под отсутствием правового статуса у заповедника и какие меры предпринимаются чтобы разрешить ситуацию?

А. Степанов:

- Как и любой живой организм, музей-заповедник развивается, растет. Когда-то он начинался с 666 или 670 гектаров. На сегодняшний день федеральными землями, то есть землями, которые зарегистрированы должным образом и поставлены на кадастровый учет, являются 1082 гектара. Это приблизительно около 11 квадратных километров. Это огромная территория, за которой нужно ухаживать, которую нужно обслуживать, держать ее в должном порядке.

Г. Василевич:

- Территория музея-заповедника по постановлению правительства 1995 года почти 10 тысяч гектар, просто музей в свое время не пошел на то, чтобы изымать всю эту большую территорию у пользователей, полагая, что он когда-нибудь будет причиной того, что люди вокруг заживут лучше.

Нам говорили о том, что это ошибка, что ее не надо совершать, что надо забирать всю землю, благо хозяйства разваливались, у них тогда просто было эту землю либо за бесценок выкупить, либо просто перевести в категорию музейных земель. Мы в свое время на это не пошли. Ну вот сейчас собственно говоря из-за того, что когда-то мы это не сделали, мы вынуждены иметь дело с большим количеством собственников.

А. Степанов:

- Да, на территории в 2713 гектаров около 1000 собственников, юридических и физических лиц. Вся суть в том, что поменялась форма собственников. Мы граничили с колхозами, совхозами, проблем больших не было. Собственник поменялся, и люди начали продавать свою землю.

В 1992 году каждый гражданин получил в собственность 2 гектара земли. И он получил на это документ, просто небольшой клочок бумаги, в котором никакие ограничения прописаны не были. Какие ограничения, если это все выдавалось даже без обмера.

Выход есть. На сегодняшний день тут две составляющие. Для тех людей, которые имеют документы и уже заведомо у них не были прописаны никакие ограничения, на сегодняшний день в Пушкиногорском районе по всем поселениям, в частности, по муниципальному образованию «Поселок Пушкинские Горы», разрабатывается генеральный план развития, которым населенные пункты будут строго ограничены, чтобы они не росли за счет приращения земель сельхозназначения, и, кроме того, должны быть прописаны правила градостроительства и землепользования.

Сейчас Институтом культурного наследия имени Д. С. Лихачева разрабатывается паспорт достопримечательного места. Одной из его составляющих частей является историко-культурный опорный план, который включает в себя зонирование этого участка и градостроительные нормы. И вот эта часть паспорта достопримечательного места должна войти в состав генерального плана развития муниципального образования. Тогда человек уже будет ограничен в своих действиях через районную администрацию.

После того, когда будет подготовлен паспорт достопримечательного места, мы надеемся на то, что мы внесем ограничения в кадастр, и нам будет легче. Когда человек будет получать через земельный кадастр выписку из единого государственного реестра или регистрировать сделку в регистрационной палате, там уже будут прописаны какие-то ограничения.

Мы сейчас вышли на организацию, которая берется работать над этим совместно с той организацией, которая готовит генеральный план развития поселка Пушкинские Горы. Ситуация такая, что поселок сейчас включает в себя 50 деревень. Ввиду того, что идет сокращение волостей, и, наверно, у нас не будет скоро еще 2 волостей, они будут включены в поселок Пушкинские Горы, это и будут практически все деревни, которые находятся в зоне интересов музея-заповедника, поэтому мы будем работать с районной администрацией и с администрацией поселка.

- Георгий Николаевич, если этот план заработает до конца 2009 года, то, как вы думаете, чем закончится ваше уголовное дело?

Г. Василевич:

- Я полагаю, что уголовное дело должно закончиться раньше, потому что нарушения, конечно, сегодня есть у любого учреждения, которое работает, потому что оно работает в меняющихся экономических и юридических условиях. Но нарушения нарушениями, а умысла на совершение преступления со стороны сотрудников музея и дирекции нет.

Наша задача совершенно другая, и решаем ее мы средствами, которые доступны музейным работникам. Полагаю, что уголовное дело, касающееся меня, закончится. Но дела, связанные с землей, не закончатся по одной простой причине. Когда-то была хорошая поговорка: русский человек долго запрягает и быстро едет. Сегодня мы быстро запрягаем, иногда недопрягаем, и едем, как Бог на душу положит.

«Необходим мораторий на сделки с землей, которая входит в ландшафтные территории музеев-заповедников»

В области законодательства мы пытаемся за очень короткое время законами, которые далеко не всегда совершенны, и какими-то другими актами решить вещи, которые в принципе требуют достаточного временного промежутка. И я полагаю, что с точки зрения государственной целесообразности в сохранении культурного наследия необходим был бы особый закон о музеях-заповедниках.

Он был вчерне готов в 1999 году, то есть в год 200-летия со дня рождения Пушкина уже был проект, который можно было положить в основу серьезного, хорошо проработанного документа, который позволил бы ввести земли особого статуса в правовое поле. Но этого не случилось.

Полагаю, что его все равно принимать надо. Полагаю, что необходимо дать время всем музеям-заповедникам, а у нас в России 140 музеев-заповедников, для того, чтобы успеть грамотно и тщательно проработать все необходимые обременения и предписания по каждому из участков, включающихся в охранные зоны музеев, в ландшафтную территорию, для этого года не хватит.

Поэтому если государство найдет в себе волю сохранить эти места, оно даст нам это время, так как специалистов немного. Их крайне мало для того, чтобы проделать эту огромную работу по всей огромной территории. Я считаю, что необходим мораторий на сделки с землей, которая входит в ландшафтные территории музеев-заповедников. Считаю, что это единственный способ сделать не спеша и качественно работу, которая потом во много раз облегчит и улучшит и земельные отношения людей, и качество земли, и качество сохранности уникальных мемориальных земель.

Потому что у нас своя культура – это культура, связанная с русскими усадьбами, с русской землей, которая 300 лет выстраивалась в европейской части России по совершенно особому принципу.

«Если мы по-прежнему во главу всего будем ставить только доход, прибыль, имущество, боюсь, что мы потеряем и доход, и прибыль, и имущество, и самих себя»

Посмотрите, как мы сегодня живем, вы посмотрите на то, что делается вокруг наших городов! Большие, почти дворцового типа здания ставятся в лучшем случае на маленьких участках, а в худшем случае еще обносятся высокими заборами с целой системой дополнительной охраны, которая как бы создает иллюзию защищенности. Между тем, у нас с вами есть уникальные территории музеев-заповедников, которые сами по себе без заборов, без каких-то особых условий есть самая главная защита нас, нашей внутренней целостности и культуры.

Потому что, во-первых, надо вырываться из того хаоса, который царит при разделе имущества, при резких экономических переменах, надо куда-то вырваться, где можно отдышаться. Мы – это те места, где можно со смыслом подумать о своей жизни, со смыслом отдышаться от суеты, от усталости, это места, где можно найти психологическое укрытие без высоких заборов и без колючей проволоки поверх этих заборов.

Если мы поймем, что невозможно все превратить в один идеальный завод, что должна быть территория, где есть красота, есть гармония, есть культура, тогда мы будем нормально, не спеша работать с территориями музеев-заповедников. Если мы по-прежнему во главу всего будем ставить только доход, прибыль, имущество, боюсь, что мы потеряем и доход, и прибыль, и имущество, и самих себя, потому что невозможно, теряя культуру, оставаться успешно работающими и творческими людьми.

Я считаю, что опираться в этом смысле можно исключительно только на богатейшую культуру, в том числе на культуру земельную, на культуру музеев-заповедников. Поэтому нужно дать нам время для того, чтобы проделать грамотно, не спеша и полноценно эту работу по зонированию, по обременению каждого из участков. И тогда никто никому не будет мешать продавать и покупать земли, просто мы не будем городить новые города, новые замки и новые дворцы там, где их никогда не было.

Смотрите, какая здесь получается ситуация. С Пушкиным всегда всякая путаница. По постановлению правительства те земли, о которых мы ведем с вами речь, находятся на территории музея-заповедника как учреждения. Это не охранные зоны, это территория музея-заповедника в 9713 га.

Дело в том, что сама эта цифра появилась не случайно. До постановления правительства музей проделал работу, которая позволила очертить пейзажный круг, то есть то, что мы обычно показываем, то, на что сразу ложится взгляд посетителя, то есть речь сейчас идет о наиболее ценных землях, которые составляют эти 9713 га. Это земли в прямой видимости от Михайловского, это земли в прямой видимости от Тригорского.

Особенно сложная ситуация с теми, кто владеет землями на этой территории. Потому что постоянно ведется речь о том, что нельзя расширить границы деревни, которые, по счастью, сохранились в пушкинских пределах. Уже в 1970-е годы в деревне Петровское появились первые проблемы, и в начале 1980-х принималось решение о сносе ряда построек на территории Петровского, но они снесены не были, потому что снос предполагал выплату хозяину упущенной выгоды. Деньги эти не нашлись тогда у государства и, естественно, они не находятся и сегодня.

Сегодня Петровское – это такой своеобразный заповедник в заповеднике, где можно увидеть все формы от самых простых, деревенских, до самых одиозных – что хочу, то и строю. Но если там все это прячется в основном за парком, то если что-то похожее на Петровское начнется в прямой видимости от Михайловского и Тригорского, мы просто потеряем музей.

«И пусть они мне компенсируют мое незнание моих прав в виде денежной суммы, которую я считаю для себя правильной»

- Что вы намерены делать конкретно?

Г. Василевич:

- На сегодняшний день задача музея и задача тех специалистов, которые помогают в организации грамотной защиты этих территорий, для каждого участка, который является собственностью, создать сеть предписаний о том, что разрешено и что запрещено. Если это будет сделано, значит, уже невозможно будет переводить земли, которые предполагают сельхозобработку, в земли под застройку там, где они никогда не застраивались. Это и будет способом защиты.

- А что будет с земельными участками?

Г. Василевич: - Сейчас у нас готовятся два судебных процесса. Представьте себе, стоит два дома в деревне Бугрово. При них участок под огороды. Хозяин продает часть своей земли на огороде, поскольку никакого обременения на нее нет, другому человеку под застройку. А поскольку деревня находится в исторической ландшафтной части, то предполагается, что строиться можно только на старом фундаменте.

Тогда выясняется, что человек купил участок, будучи не предупрежденным никем – ни властью, ни продавцом, без участия музея, который мог бы сказать, что там нельзя будет строиться. Он говорит: а мне никто не сказал, я упустил свою выгоду, я собирался строить. Я собирался делать там то-то, то-то и то-то. Я оцениваю свой убыток в такую-то сумму. И я эту сумму выставляю в качестве претензии музею-заповеднику, администрации района, а если дальше, так и администрации области. И пусть они мне компенсируют мое незнание моих прав в виде денежной суммы, которую я считаю для себя правильной. Вот что происходит сегодня.

Если человек получает участок земли, где написано: имеешь право на это, на это, на это, категорически не имеешь права на это, на это и на это, он либо не покупает его, либо покупает, понимая, что он будет заниматься, например, только сельским хозяйством.

«Игра интересов может развиваться по любой схеме»

- Сколько составляют ваши командировочные?

Г. Василевич: - На сегодняшний день официальные государственные средства, которые я имею право выплатить себе и сотрудникам из бюджетных средств, равняются 100 рублям. Как чашка кофе, да. Соответственно, все, кто уезжает из музея-заповедника в командировки, получают из внебюджетных средств доплату. У меня, как у директора, самая крупная доплата, поскольку я не получаю никаких других средств на компенсацию ведения музейной деятельности, она равняется 3 тысячам рублей в сутки. Сотрудники получают кто 1,5 тысячи, кто 800 рублей. Правоохранительные органы эти 3 тысячи умножили на количество дней и выставили в качестве претензии по командировкам.

- Уже говорили, что к ситуации подключился министр культуры. А кто еще может помочь вам, что называется, выкрутиться из ситуации? Может быть, губернатор?

Г. Василевич:

- Я предполагаю, что все, что должно предприниматься, предпринимается на разных уровнях. Другое дело в том, что мы с вами страна свободная и демократическая, и поэтому игра интересов может развиваться по любой схеме. Мы живем не в старые партийные времена, когда снимается трубка, звонят, говорят: «Вы знаете, этого делать нельзя. Будьте добры, давайте мы успокоимся и не будем уничтожать то, что у нас реально существует и работает».

Вопросы эти решаются, очевидно, другим способом. Я просто уповаю на то, что люди, которые музей знают, которые уже проверяли музей, которые готовы сказать о том, что, собственно говоря, в музее делается, какие там есть нарушения и как музей старается их не повторять, все эти люди способны свидетельствовать в разной мере, они это и делают. Я полагаю, что каких-то других механизмов нет. Мне задают вопросы, я на них отвечаю, пока мы работаем так.

В пресс-конференции принимал участие Константин ГОРОЖАНКО (Санкт-Петербург)

 

1 См.: А. Алесин. Высокое давление // «ПГ», № 11 (432) от 25-31 марта 2009 г.; А. Алесин. Высокое внимание // «ПГ», № 19 (440) от 20-27 мая 2009 г.; А. Алесин. Вследствие следствия // «ПГ», № 20 (441) от 27 мая - 3 июня 2009 г.