Афганец

Афганская война уже ушла в историю. Современные мальчишки знают о ней лишь из противоречивых учебников, а рано поседевшие очевидцы как правило немногословны. Их и сегодня называют афганцами, подразумевая особую закалку, неизгладимый жизненный опыт и что-то еще, что трудно выразить словами.

Пожалуй, это «что-то» проявляется в объединяющем всех афганцев отношении к жизни. Словно им, прошедшим серпантинами Саланга, ущельями Джелалабада и Кандагара и до сих пор называющим Амударью Пянджем, открылось, по каким законам должно жить мироздание. С тем знанием они и живут.

Судьба Геннадия Голубкова похожа на тысячи других, и его убеждения отражают мировоззрение целого поколения бывших военных. И все же в жизни его много совершенно уникальных страниц, которые немногие бы могли пройти. «Такими, как он, держится Россия» - эту фразу мне повторяли его знакомые и друзья, прежде чем состоялась наша встреча.

Баграм

Геннадий листает альбом с огромным числом афганских фотографий: на войне он не расставался со стареньким «фэдом», снимал городские и горные пейзажи, афганских ребятишек – «бочат», походы «на войну». Вот долиной идет душманский караван, вот – движется по серпантину колонна, а вот - родная БМД с взорванными передними колесами и то, что осталось от шедших впереди и сзади машин. Это – за месяц до замены и (уже не в первый раз) на волосок от гибели. Всего в Афгане Геннадий прослужил два года и девять месяцев.

- В Афганистан мы вошли первыми – 17 июля 1979 года, за пять месяцев до официального ввода войск. Я тогда служил в Ошском десантном полку Ферганской дивизии и надеялся, что странная командировка не будет долгой, - рассказывает Геннадий. - Сначала говорили, что вернемся через две недели, потом – через два месяца… В декабре спокойно ушел в отпуск и женился, а вернулся из свадебного путешествия – узнал о вводе наших войск в Афганистан и понял, что мы там надолго. Жене пришлось трудно. Все наши новости в Оше узнавали мгновенно, а было очень много потерь. Только за один месяц 1980 года в наш подъезд пришло четыре закрытых гроба. Жена была тогда на восьмом месяце беременности. Когда я вернулся в Союз, дочери было полтора года.

- И на войне вам, первым, пришлось, наверное, непросто. Какие задачи вы выполняли?

- Наш батальон стоял в Баграме. Задачи тогда у всех были похожие: ликвидация банд и караванов с оружием. Чтобы время шло быстрее, старались чаще «ходить на войну». Самым жестоким противником считали Ахмад-Шаха. Сколько наших ребят полегло из-за него в Панджшерском ущелье! Время – странная штука: сегодня Ахмад-Шах - наш союзник в борьбе с талибами.

- Не было сомнений, что делаете что-то не то?

- Нет и сейчас. Мы защищали интересы Союза на Востоке, выполняли свой долг. Мы знали, что у нас за спиной - великая держава, мы сражались за нее и чувствовали ее поддержку. Это - крайне важно. Потом ведь было и по-другому. Но, если бы не было Афганистана, думаю, что сегодняшнюю ситуацию в России мы имели бы на пятнадцать лет раньше. Чечня – это логическое продолжение той войны…

- Как служилось после Афганистана?

- Сначала - четыре года в учебном полку в Фергане, готовил молодежь к афганской войне. Горы - те же, нагрузки давал солдатам страшные. За них благодарили они меня уже после Афгана: специально заезжали, чтобы рассказать, как выжили. Потом, уже с должности комбата, поступил в академию имени Фрунзе. Три года в Москве - золотое время для семьи, мы были вместе каждый вечер и все выходные подряд.

Получив очередной красный диплом (от медали я отказался, попросив преподавателя на последнем экзамене снизить мне оценку), я приехал в Псков – начальником штаба 234-го полка.

Псков

Псков встретил Голубковых не слишком приветливо. Уже подросли дети (дочь пошла в третий класс, сын – в первый), а жить семье начальника штаба полка предложили на выбор – или в спортзале, или в медпункте. Выбрали медпункт. Так и прожили целый год в палате по соседству с больными солдатами, переживая, как бы общительная детвора не подхватила у них ОРЗ или, еще страшнее, чесотку. Впрочем, переживать за это приходилось больше Людмиле. Геннадия служба бросала из одной спецкомандировки в другую, три месяца на войне – один дома, и он думал больше о том, что если с ним что-нибудь случится, семья может остаться на улице без жилья. Во время одной из его командировок жена согласилась на двухкомнатную в блочном доме на втором этаже, дали на первом. В этой квартире и остались всей семьей – с сыном, дочкой и родителями Людмилы.

Спецкомандировки в Баку, Вильнюс, Ош, снова в Вильнюс на фоне демократизации общества и разгула гласности каждый раз оборачивались весьма противоречивыми оценками событий в горячих точках и нелестными для армии характеристиками.

- Стоило только вернуться домой, как ты узнавал, что делал все не то, не так, был оккупантом, фашистом, убийцей. Я же видел другое: наши солдаты защищали от бандитов мирное население, стойко перенося все трудности жизни «на колесах» и нападки журналистов. А с телебашней вообще интересно получилось. Правительство и Горбачев от нас открестились, дескать, никто не посылал, ошибочка вышла. И примерно через неделю после нашего возвращения в Псков приходит ко мне в кабинет старший лейтенант из военной прокуратуры – показания, значит, снимать. И первый вопрос задает: «Как вы попали в Вильнюс?» Да прогуляться решил! Сорок ИЛ-76 в воздух поднял по щучьему велению - и на телебашню. В общем, Вильнюс стал последней каплей. Я написал рапорт на увольнение и ушел в отставку, получив от государства за доблестную службу двадцать восемь квадратных метров жилья.

Ферма

«Гражданка» научила Голубкова ходить по кабинетам, отстаивать свои права в суде и… рисковать.

- Как и все военные, я не представлял «жизни за забором» и, выйдя в отставку, окунулся в совершенно незнакомый мир, - рассказывает Геннадий. - Одно разрешение увеличить квартиру за счет колясочной чего стоило пробить! Родственники жены предложили организовать семейное крестьянское хозяйство, а мне стать его руководителем. Я их только спросил: «Вы хорошо подумали?» Сам-то я родом из ярославских крестьян, с пятого класса в колхозе зарплату получал. В Верхолине нам дали надел - 16 га земли. Я вступил в ассоциацию фермеров, взял кредит на пять лет, купил трактор и принялся за дело. Родственников на три месяца хватило, но я-то отступать не привык. Взяли с женой шесть племенных нетелей, стали возиться с ними, пришлось учиться доить, тоннами косить сено. Жена вспоминает это время с ужасом: настолько было трудно. Потом молоко стало дешевле, и коров на ферме сменили поросята. С деньгами было очень трудно, пять лет все шло на погашение кредита.

За скорыми перечислениями – неимоверный, каторжный труд с рассвета и до глубокой ночи, без выходных и праздников. И так – восемь лет. Многие ли способны на такое? Многие ли смогут в полосе рискованного земледелия сделать рентабельной ферму, начав ее с пустого места? Ведь поначалу у Голубковых в деревне даже не было крыши над головой. В первую зиму их пустили на постой дачники. А к маю Геннадий уже построил на своем участке времянку, причем все делал сам: взял в лесу делянку, сам пилил бревна, на тракторе привозил в деревню, делал сруб. Сегодня его резиденция имеет весьма презентабельный вид. Дом («два этажа вверх, один вниз»), баня, постройки - все сделано собственноручно.

За восемь лет крестьянское хозяйство Голубковых несколько раз меняло направления деятельности, ориентируясь на конъюнктуру рынка, укрепляясь год от года, богатея новой техникой и постройками. Работа у Геннадия не прекращается ни на день. Зимой его ждет лесная делянка, летом – пчелы и овощеводство. Он научился выращивать овощи методом Миттлайдера и удивляет своими урожаями не только округу, но и зарубежных гостей, фермеров из Америки и Канады.

По поводу своей неожиданно сложившейся специализации Геннадий шутит: «Два высших образования корову доить не мешают, а по кабинетам ходить помогают». Впрочем, уйдя в фермерство, Геннадий не отказался от общественной жизни. Он - активный участник организации ветеранов афганской войны, член ревизионной комиссии местного отделения партии «Единство» и лоббист президентской политики. Почему? «Я надеюсь, что новый президент сможет вернуть армии тот статус, а военным – то уважение в обществе, которых они заслуживают».

Ася ЗАМАРАЕВА.

Фото из семейного архива